Малкольм зовёт Лиз провести вместе выходные в старом родовом поместье, затерянном среди глухих лесных чащ. Он обещает уединение, покой, возможность лучше узнать друг друга. Лиз, немного сомневаясь, всё же соглашается.
Они приезжают под вечер. Дом встречает их тяжёлым молчанием, запахом старого дерева и пыли. Малкольм проводит для неё короткую экскурсию, показывает просторные, но мрачные комнаты. А потом, буквально через пару часов, раздаётся звонок телефона. Малкольм, помрачнев, бормочет что-то о срочном вызове в город, о непредвиденных обстоятельствах. Он извиняется, сует Лиз ключи, говорит, чтобы она чувствовала себя как дома, и уезжает на своей машине, оставляя за собой лишь клубы пыли на подъездной аллее.
Сначала Лиз даже немного рада. Тишина, свобода, можно всё осмотреть без спешки. Но очень скоро эта свобода начинает казаться ловушкой. Все двери, кроме входной, заперты наглухо. Окна первого этажа забраны прочными решётками, которые она раньше не заметила. Попытка открыть массивную входную дверь заканчивается ничем — замок не поддаётся, будто его заклинило. Телефон в холле молчит, сотовый не ловит ни единой полоски сигнала.
Наступает ночь. Дом живёт своей странной жизнью. Где-то скрипнут половицы, будто кто-то осторожно ступает по коридору. Из глубины библиотеки доносится тихий шелест, словно кто-то перелистывает страницы. Воздух становится тяжелее, холоднее, хотя камин давно потух. Лиз понимает, что её здесь не просто оставили. Её поместили в клетку. А сам дом — не просто здание. Он что-то ждёт. Или кого-то.
С рассветом страх не уходит, он лишь меняет оттенок. Теперь это холодное, ясное осознание: чтобы выбраться отсюда, нужно понять, что здесь происходит. Нужно разгадать то, что Малкольм так тщательно скрывал. В старых книгах, в странных символах на потолке бального зала, в запертой комнате на третьем этаже кроются подсказки. Дом не отпустит её просто так. Он будет сопротивляться, пугать, сбивать с толку. Если она не сложит пазл его тёмного прошлого и истинных намерений Малкольма, эти стены станут её вечной обителью. Тишина поглотит её, как поглотила, наверное, других до неё.
